Ванна в тюрьме

Вообще, действующие во всех изоляторах нашей страны «Правила внутреннего распорядка» (ПВР) категорически запрещают межкамерную связь. Её наличие, по сути своей, противоречит самому смыслу изоляции подозреваемых и обвиняемых, ведь по «дорогам» можно договариваться с подельниками, угрожать потерпевшим, влиять на ход следствия и так далее. И на самом деле – всё это действительно происходит. Так почему же в большинстве изоляторов не дают реального отпора межкамерной связи?

О пресс-хатах слышали даже те, кто никогда не содержался в учреждениях УИС. В СМИ то и дело появляются сообщения о том, что в том или ином изоляторе обнаружена пресс-хата. Региональный УФСИН при этом всегда находит миллион доказательств отсутствия пресс-хат, а потом появляются и члены продажных ОНК, готовые подтвердить, что осуждённые на очередном видео подрались из-за сигарет. ZNBM.ru отвечает на один из популярных вопросов читателей нашего канала в Яндекс.Дзене – что такое пресс-хата в тюрьме.

Российская тюрьма — это государственное учреждение, где основным правящим фактором являются правила внутреннего распорядка и УК. Но для каждого заключенного куда важнее тюремный, или арестантский негласный кодекс, который зэки окрестили «понятием». По этому жаргонному определению живет каждый заключенный, а свободным гражданам его правила кажутся просто ужасающими.

Как обычный добропорядочный житель страны может понять, почему в тюрьме нельзя ронять мыло? Тем, кто никогда не сталкивался с арестантскими правилами, этого не осмыслить.

Что такое общая камера?

Общая камера (ОК) – наиболее классическая камера (🗣 «хата»). Через такую камеру проходит большинство лиц, содержащихся в тюрьме. Такой хате присуще все проявления, связанные с тюремной жизнью вообще – понятия, жаргон, традиции, посиделки за чифиром, оперативные проработки и так далее.

Как правило, в общих камерах содержится большое количество подследственных и осуждённых – от 18 человек и выше. В СИЗО-6 УФСИН России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области есть ОК, в которых содержится свыше 100 человек разом. Да, в одном помещении – как в казарме или очень большом хостеле.

Что такое пресс-хата в тюрьме

Пресс-хатой называют камеру, в которую неугодных осуждённых отправляют для того, чтобы поставить на место или выбить нужные показания. Несмотря на то, что пресс-хаты бывают и на зоне (в колониях), в основном это явление связано со следственными изоляторами – СИЗО.

Пресс-хата в тюрьме – это явление, невозможное без поддержки администрации учреждения. Обычно это небольшая камера, в которой содержатся физически крепкие осуждённые (как правило, за серьёзные преступления – жестокие убийства, людоедство и так далее), вступившие в сговор с руководством изолятора.

В нужный момент в пресс-хату переводят неугодного осуждённого, после чего обитатели камеры проводят с ним воспитательную работу. Внутрикамерный видеорегистратор при этом почему-то перестаёт работать, а дежурный оперативник внезапно становится туговат на слух.

Многие наши посты можно спокойно начинать с поговорки о том, что не следует зарекаться от тюрьмы. Те, кто уже побывал в российских СИЗО и колониях уверяют – никогда не думали, что доведётся побывать, слишком мало знали о жизни за колючкой.

Родина активно взялась за ресурсы о тюрьме – уничтожен портал Gulagu.net, Роскомнадзор потребовал закрыть Youtube-канал «Всё о тюрьме». ZNBM.ru – общественное движение и мы не пропагандируем никаких ложных ценностей. Мы рассказываем честным людям России о том, как вести себя, если случилась беда и по какой-то причине довелось попасть за решётку.

Несмотря на то, что в современных СИЗО преобладают небольшие камеры (на 4-8 человек), общая камера – всё ещё самый распространённый вариант содержания подследственных. Сегодня расскажем о том, что это за пространство, как в нём устроена жизнь, что как называется на местном жаргоне (🗣). Повторимся, ничего не пропагандируем – пост реализуется в порядке правового ликбеза.

Почему ФСИН не борется с дорогами?

Этот вопрос вполне можно считать риторическим. На самом деле, с дорогами в тюрьмах борются, только борьба эта больше похожа на имитацию бурной деятельности. Межкамерную связь затрудняют особые решётки и оконные рамы с острыми краями снаружи, датчики движения на окнах и множество других приблуд, но дороги есть, и нет пока ни единого повода думать, что они когда-то прекратят своё существование. Потребность в общении – одна из базовых человеческих потребностей, а смекалка русского з/к не остановится ни перед чем.

Ещё дороги используются сотрудниками учреждений в их интересах – во-первых, как инструмент шантажа (из серии «будете бузить – порежем дороги»), а во-вторых, как канал распространения информации и организации агентурной и оперативной деятельности. Есть и ещё одна причина всерьёз не противодействовать дорогам – чтобы з/к не выдумывали новые методы межкамерной связи. В этом смысле, выгоднее закрывать глаза на висящие на стене верёвки, чем постоянно заделывать дыры в стенах, полу и потолке, чинить сантехнику и устранять прочие последствия более изощрённой межкамерной связи.

Кроме того, именно сотрудники ФСИН, как правило, «держат» самую жирную дорогу в учреждении. За определённую цену они сами проносят в тюрьму практически всё, что угодно – наркотики, еду из ресторанов, бытовую технику, компьютеры и телефоны. Известно значительное количество случаев, когда в тюрьму проносили женщин – иногда буквально, в мешке.

Почему возможны пресс-хаты в тюрьмах?

К сожалению, самый разумный ответ – потому что мы в России. Верховенство закона в нашей стране существует пока лишь на бумаге и в вымышленном мире чиновников. На деле, прав тот, у кого больше прав. У подследственных никаких прав, разумеется, нет. Заключение под стражу лишило их даже самого базового права человека – права на свободу перемещения.

Почувствовав свою силу, сотрудники СИЗО и лагерей позволяют себе лишнее, пользуются вседозволенностью и возможностью скрыть свои действия за железными дверями и кирпичными стенами изоляторов. Это закрытая зона, и что там происходит – тайна, покрытая толстым слоем вранья всех участников процесса. Почти тепличные условия для злоупотреблений силой.

Вседозволенность чувствуют и подследственные (а чаще – уже осуждённые), «работающие» в пресс-хатах. Арестанты относятся к ним с презрением, зовут таких людей «шерстяными» или просто «шерстью».

Кто такие шерстяные в тюрьме?

Как уже было сказано выше, «шерстяными» (или просто «шерстью») называют тех заключённых, которые «работают» в пресс-хате. В ходу и другие названия – «быки», «лохмачи» (или даже «лохматки» – с намёком на ориентацию).

Как правило, арестанты относятся к шестяным принебрежительно. В некоторых учреждениях (в более «чёрных» тюрьмах) – даже хуже, чем к опущенным.

Обычно, «быки» – физически крепкие (нередко внешне страшные) осуждённые, боящиеся перевода в обычную камеру или отправки «на зону». Такие люди чувствуют за собой какие-то косяки – обычно связанные или с неправильной ориентацией, или состоящие в близких отношениях с органами. В обычных хатах, на этапах и в колониях этих людей ждёт расплата за содеянное. Вот и решают они остаться в тюрьме.

Если «шерстяной» всё-таки попадает в колонию, его ждёт довольно тяжёлая жизнь. Нередко таким осуждённым силой набивают соответствующие наколки, по которым их без труда узнают в любом учреждении. Известны случаи, когда помеченную таким образом «шерсть» бывшие сокамерники находили на свободе и убивали.

Как правило, в пресс-хате работает целая бригада – есть бригадир и несколько его подчинённых. Но случаются и одиночные камеры пыток. Нередко временной пресс-хатой становится карцер (или даже «стакан»), куда жертву переводят одновременно с быком. Сотрудники учреждения при этом отвлекаются, а камеры видеофиксации начинают барахлить.

В СИЗО шерстяным живётся неплохо – у них часто есть телефоны, сотрудники оперчасти приносят им еду, выпивку, иногда выдают наркотики (за хорошую работу) или даже приводят женщин. Обыски быков и обыски («шмоны») в пресс-хатах тоже случаются нечасто и проводятся формально.

Что такое дороги в тюрьме?

Дорогами (🗣) называется тюремная почта, посредством которой подследственные и осуждённые осуществляют незаконную межкамерную связь – передают небольшие послания (🗣: «малявы») и посылки (🗣: «бандяки» или «груза»). Обычно дороги налаживают в местах, где люди содержатся в камерах – в СИЗО, тюрьмах, а также в разнообразных ПКТ, СУС, ПФРСИ и пр. Собственно, для того, чтобы связь была межкамерной – нужны камеры.

Что передают по тюремным дорогам?

Как правило, по дорогам передают предметы первой необходимости (🗣: «насущное») – сигареты или табак, чай, стержни для ручек, соль, конфеты и так далее. Но на самом деле – отправить можно что угодно. Необеспеченным бедолагам передают лишнюю одежду и обувь.

В нашей практике был забавный случай, когда по дороге отправили матрас – его спустили из одной камеры в другую на верёвке – соответственно, дважды протолкнув через решётку (🗣: «решку»). Остаётся загадкой, как это удалось проделать, но поводов не верить свидетелям события нет. Дело было в СИЗО-4 УФСИН Санкт-Петербурга, в ныне закрытой «Лебедевке».

Ещё один распространённый груз – книги. В камерах особо нечем заняться и читать начинают даже те, кто никогда этим не увлекался на свободе. Библиотеки, как правило, довольно скудны, и хорошие книги востребованы у сидельцев всегда. Когда камера прочитала книгу – сам бог велел отправить её в другую камеру.

Нередко кого-то из сидельцев перемещают из камеры в камеру, и он увозит с собой книгу, которую не все дочитали – потом её возвращают по дороге. Иногда, наоборот, человек рассказывает в новой «хате» о книге, которую читал на прежнем месте, и её просят почитать новые соседи. В общем, такой вот тюремный буккроссинг. Иногда его поддерживают сотрудники учреждения или (с их позволения) баландёры. Но чаще – всё идёт по дорогам.

Самыми востребованными книгами, конечно, являются кодексы – в библиотеках учреждений современных кодексов почти нет, и когда заезжает кто-то, у кого есть свежие издания – новость быстро разносится по продолам. Когда кто-то готовится к суду или апелляции – разве можно не помочь? И нужный кодекс летит по дороге.

Что такое котловая хата в тюрьме?

Тюремные общаки (🗣: «коробки») бывают разных уровней – на камеру, на этаж, на корпус, на тюрьму. Есть специальный смотрящий, контролирующий общак и ведущий специальную тетрадь учёта общего (🗣: «точковку»).

По тюремным дорогам осуждённые отправляют свою долю в тюремный общак. Оттуда помогают тем, кому не хватает базовых вещей – не только бедным, но и заключённым в карцер или ШИЗО, оказавшимся в больнице (🗣: «в больничке» или «на кресте»). Общая «коробка» находится в камере, которая и называется «котловой хатой» (🗣).Именно из котловой хаты дважды в месяц производится «разгон».

Что такое «разгон» в тюрьме?

Дважды в месяц в СИЗО и тюрьмах производят так называемый «разгон». В котловой хате расфасовывают по пакетикам насущное (обычно это чай, сигареты, конфеты) по числу сидельцев в каждой камере и «разгоняют» по дорогам.

В определённое время все арестанты одновременно садятся чифирнуть – раз в месяц за здравие живущих, раз в месяц – за упокой погибших. Некоторые считают, что здравия и упокоя души желают только ворам в законе, но большинство зеков уверены – всем сидельцам.

В банный день в зоне петухи трудятся с тройной нагрузкой
На свободе помыться дело проще пареной репы — залез в ванну или сходил в баню. В местах лишения свободы наведение чистоты — сложный процесс, он даже носит особое название — помывка.

Культпоход с мочалкой и мылом.

В нашей колонии — это целое мероприятие. Баня бывает раз в неделю. Для каждого отряда свой день. В принципе, можно нацепить нагрудный знак другого барака и просочиться в помывочную. Но там дежурят вертухаи — вдруг нарвешься на знакомого.

У меня в этот день одна забота — найти напарника. У кого есть «семейники», тем проще — они ходят мыться толпой. Ну а мне нужно искать такого же одиночку. Напарник нужен не для защиты собственного зада и не для того, чтобы потереть спину. Дело в том, что в общей раздевалке нельзя оставить свои вещи без присмотра. Воруют все: ношеные носки, трусы, футболки, обувь. Перспектива возвращаться в барак голышом меня как-то не прельщает. Напарника найти не так просто. Как я уже говорил, у кого-то есть свои «семейники». Другие ходят мыться в кочегарку или на промку. Некоторых нельзя брать в сторожа, потому что они любители попариться — их вещи будешь охранять несколько часов. Мне повезло — мой вменяемый сосед тоже хочет помыться. Пропуск для выхода из локального участка не нужен, бирка на груди его заменяет. Еще нужно иметь с собой пакет с мыльно-рыльными принадлежностями, чтобы было видно, куда идешь.

По понятиям и по этикету, всем возвращающимся из бани положено говорить «с легким паром». Приятелей поздравляют, помимо легкого пара, и «с чистой дырочкой», имея в виду анус, — местный юмор такой. Те, кого мы приветствуем, в свою очередь интересуются, куда мы идем. Или просто спрашивают: помыться?

Вопрос просто достает. Его задают и встречные сотрудники. Куда, блин, может идти зек с мочалкой и мылом?! Некоторым я зло отвечаю, что, дескать, иду задницы посмотреть. Кстати, судя по взглядам, иные заключенные приходят посмотреть именно задницы. Куча самцов-страдальцев просто пялятся на голые ягодицы молодых осужденных.

В раздевалке сложно найти свободное место, тем более что нам нужно два места рядом. Арестанты развешивают и раскладывают свои шмотки очень свободно, да и сами тоже располагаются так, как будто они одни.

Ждем, пока кто-нибудь уйдет. Я отправляюсь мыться первым. Ох, нелегкое это дело! Сначала нужно найти тазик. Их мало — все растащили по отрядам. Когда таз освободится, то надо отстоять очередь, чтобы его помыть. Вода течет еле-еле. Некоторые арестанты задерживают других, стирая и полоская свои шмотки. Народ нервничает, начинаются конфликты. Тут невольно позавидуешь «петухам» — у них отдельные тазы и кран. По крайней мере в бане у них привилегия.

Сколько стоит случка?

В парилку лучше не соваться — там толкучка и ругань. Все хотят залезть наверх внаглую. Полощусь в тазике. Помывкой это назвать сложно. Хорошо еще, лето стоит теплое. А в холодную погоду в бане ужасный дубак. Крыша дырявая, в дождь она течет, как решето.

Стою в очереди к крану и рассматриваю татуировки. У зеков их много. Большинство из наколок — просто бездарные портачки, но встречаются среди них и вполне приличные.

Мне нравятся копии знаменитых картин. На свободе я любил ходить по музеям. Здесь же доступны только нательные копии шедевров. По ним же можно изучать иностранные языки: латынь и английский. Практически все моющиеся исколоты татуировками до синевы.

Полностью помывшись и истратив на это всего три тазика воды, выхожу в раздевалку. Отдаю тазик напарнику. Он уходит. Вытираясь полотенцем, я одновременно выслушаю жалобы очередного обворованного арестанта. Раздевалка имеет много закутков. Все они завешаны одеждой. «Крысы» воруют в бане постоянно. Потерпевшими бывают даже «обиженные». Хотя если выяснится, что «мужик» надел что-то из вещей «петуха», то «мужика» «опустят». Как все это надоело! Сами себе жизнь портим. Если бы все вели себя порядочно, отбытие наказания превратилось бы в отдых.

Через час возвращается напарник. Идем назад в отряд. На плацу нас обыскивают инспектора. Встречные зеки говорят: «С легким паром!» Мы же не спрашиваем встречных, куда они идут.

В бараке пьем чай. Даже по карамельке к нему нашли. В колонии карамелька — хорошее угощение. Здесь свои ценности. Что говорить, если минет или чужой зад стоит пачку «Примы» без фильтра или спичечный коробок чая. В принципе, это я высшую таксу назвал. Можно и за пару сигарет добазариться. Столько же пайка хлеба (двести граммов) стоит. Про «петухов» я упомянул не зря. В банный день они пользуются повышенным спросом.

Сами «обиженные» чисто вымытые и не пахнут, как обычно, туалетом и грязными тряпками. Те, кто их пользует в зад, имеют возможность помыться в бане. В другие дни после грязного зада можно только подтереться туалетной бумагой или дать «петуху» облизать член. В умывальнике не принято мыть гениталии. Так что сегодня у «рабочих петухов» урожайный день. К сушилке, где они трудятся, уже выстроилась очередь. У каждого страждущего с собой курево и чай. К концу дня «петух» с трудом передвигает ноги, а челюсти его нестерпимо болят. Зато столько местной «валюты» он зарабатывает! Малую часть «петух» отдает «атаснику», стоящему на шухере. Хорошую долю засылает «главпетуху» за «крышу» и хорошее отношение.

Интересно, что у «главпетуха» блатные берут курево на «общак», если, конечно, пачка запечатана. Совсем воровские понятия прогнили!

Свист и топот

Так незаметно наступил вечер. Скоро отбой. Хочется спокойно уснуть. Черт, зря надеялся. Сегодня в половине одиннадцатого по телевизору покажут очередной боевик. Киноманы ходят по секциям с целлофановым пакетом и агитируют посмотреть после отбоя фильм. Те, кто согласится его смотреть, должны положить в пакет две сигареты для «атасника».

После отбоя начинается сущий бедлам. Только задремлешь — раздается громкий свист. Значит, к бараку приближаются сотрудники. Все начинают ломиться из телевизионки. Топот, суета. Проходы узкие, толпа большая, темень кромешная. Нужно успеть лечь на свое спальное место. Минут пятнадцать фильма пропущено — это сотрудники делают обход.

Как только вертухаи уйдут, киноманы снова собираются в телевизионке. Я начинаю дремать. И опять — свист, которому позавидовал бы сам Соловей-разбойник, и топот. Так повторяется много раз.

Хуже всего, это когда боевик двухсерийный. Или когда после него решают посмотреть спортивную передачу. Тогда всю ночь будут носиться из телевезионки в спальню и назад. После днем отсыпаться зарабатывая взыскания.

Некоторые любители телевизора таким образом условно-досрочного освобождения лишаются. Имеют шанс уйти на волю на несколько лет раньше но «чалятся звонком». Во всем «ящик» виноват.

Другие же не высыпаются из-за киноманьяков. Потом дремлют днем и тоже зарабатывают нарушения.

Игорь Залепухин
По материалам газеты
«За решеткой» (№9 2010г.)

Психологический дискомфорт – во время нахождения в следственном изоляторе или отбывания наказания в колонии – элемент, преследующий всех без исключения арестантов. Поначалу, особенно в случае попадания в карантин , попросту говоря, в одиночную камеру, новоиспеченный сиделец ощущает дикую тоску и нехватку общения. Оно и понятно, ведь человек – существо социальное и разговоры с подобными себе для него исключительно важны.

Особенно, при попадании в такую сложную ситуацию, как заключение, когда просто необходимо поговорить или просто посоветоваться с товарищами по несчастью. Вместе с этим, человеку, хоть иногда, нужно побыть одному. Собраться с мыслями, да и просто отдохнуть от суетного мира. Последнее в тюрьме сделать исключительно сложно. После перевода в обычную многоместную камеру начинают преследовать трудности совсем другого характера. Ощущается острейший дефицит личного пространства.

Тюремная камера – очень небольшой участок мира, на котором волей-неволей, а точнее, только неволей размещаются разное количество лиц одного пола. Спальные места (шконки), как правило, поставлены вплотную. Особенно, это касается многоместных камер. Спящие арестанты вынуждены дышать в лицо друг другу, не имея возможности уединиться даже во время сна.

Каждый арестант сталкивается с проблемой, которая заключается в том, что нет никакой возможности  на секунду остаться одному. Всё время приходится проводить в тесной камере, где на каждого человека выходит около одного квадратного метра. К тому же, , преследуют постоянные «переборы». Допустим,  в 16-местной камере 25 человек. А это и сон, и еда по очереди, и вечный бой за туалет, и телевизор (если он есть), и прочие неудобства. О личном пространстве в такой ситуации можно забыть.

Атмосфера из-за скученности становится наэлектризованной и делает моральное давление на арестантов невыносимым.

На ежедневную часовую прогулку выводят покамерно и редко выдаётся случай выйти на прогулку в одиночку. То же самое – с помывкой. Она полагается раз в неделю и ее не пропускает ни один арестант. Остаться наедине с собой не удается и под струями воды, поскольку в шаге справа и шаге слева от тебя,  под такими же душем, стоит пара  арестантов. И ещё хорошо, если хватает леек и в очереди не подпирают и не требуют не затягивать с процессом помывки другие зэки.

Такие же сложности подстерегают и после приезда в колонию. Хотя места там и гораздо больше, но в бараке, численностью около сотни человек, о личном пространстве говорить не приходится. Передвижения по лагерю происходят исключительно строем. Завтрак, обед, ужин, та же помывка – только коллективные.

Тем не менее, следуя набору нехитрых, на первый взгляд, правил можно это пространство расширить. Надо лишь, как и в любой другой подобной ситуации, задаться целью и твердым шагом идти к ней.

Во-первых, почаще уходите во «внутреннюю эмиграцию». Элементарное чтение художественной литературы, классики, детективов, расширит ваше пространство. Некоторые арестанты читают сутками напролет, уходя, тем самым, в совсем другие миры, возвращаясь в камеру или в барак лишь иногда.

Ведите переписку. Либо используя традиционную почту, либо услуги «ФСИН — письмо». Когда пишите или читаете написанное вам, вы всегда будете  уходить в другой мир. Помните, что на воле близким сложнее, чем вам и ваши обнадеживающие письма очень важны.

Помимо этого, я не раз наблюдал, как многие арестанты беспрерывно что-то рисуют. Из меня самого художник получился бы плохонький, но и эти рисовальщики производили весьма спорное творчество. Дело в другом. Они часами могли рисовать различные абстрактные картинки или портреты каких-то космических девушек. И на это время покидали тесный мир тюремной камеры или лагерного барака. Подобные творческие изыскания являются лучшим способом расширить свое личное пространство.

Во-вторых, если вы уже прибыли в колонию, обязательно идите работать. Этим самым вы расширите свое личное пространство, как минимум, вдвое. Если работа проходит в рамках промышленной зоны, то там всегда будет свой «кильдым» (бытовое помещение), где возможен и дневной сон, да и пользование «запретами» куда проще. Выход на промзону – это смена декораций, которая предельно важна в тюрьме. Это другие помещения, меньшее количество сотрудников, зэков, а, следовательно, и правил – писаных и неписаных.

В-третьих, необходим спокойный и уединенный сон ночью. А когда вы вплотную окружены лицами и телами товарищей по несчастью, говорить об этом непросто. Спасают «паруса». Конечно, занавешивание спального места запрещено Правилами внутреннего распорядка, но взыскания за это легко избежать. Моя шконка была обвешена с трёх сторон – справа, слева и спереди. Сзади меня «прикрывала» стена. Таким образом, я находился  в шатре, огороженный от всех посторонних лиц, дыханий и прочего.

В-четвёртых, просыпайтесь на полчаса-час раньше остальных. «Игровые» к этому времени уже, как правило, расходятся. Прочие, ведущие «ночной образ жизни» тоже не выдерживают и засыпают. На барак опускается кромешная тишина. И ее можно поймать только в это время. Не спят лишь несколько человек из сотни. Можно спокойно позавтракать и никто этому не помешает. Я уходил на работу в 6.30 и для меня подъем в пять был самым полезным делом, с точки зрения расширения своего пространства. Целый час одиночества.

А в период коротания времени в (он растянулся на два года) я, пользуясь, лояльным отношением со стороны сотрудников изолятора, наладил собственный режим дня. Так получилось, что со мной в камере оказались возрастные арестанты. Они просыпались в шесть на утреннюю кашку, весь день беседовали и смотрели телевизор, а в 22.00, игнорируя «дороги» и прочую ночную арестантскую деятельность, ложились спать. На камеру опускалась гробовая тишина, длившаяся целых космических восемь часов. Как раз в это время я просыпался и принимался в ситуации полного покоя читать, писать и практиковаться в интеллектуальных занятиях. «Продольные» смотрели на такое нарушение режима сквозь пальцы и не настаивали на том, чтобы я занял свое спальное место. Считаю, это ещё одним способом нахождения источников к увеличению своего пространства.

Что в итоге? Могу сказать следующее: многие проводят в местах лишения свободы длительные сроки. Особенно тяжело тем, кто проводит по несколько лет в , там уединиться возможно, разве что в туалете. И то, если камера большая, а «» один, надолго там не задержишься. Но и в этих условиях есть возможность расширения личного пространства. Читайте, рисуйте, занимайтесь любыми видами творчества, ведите переписку, если возможно, подстраивает под себя режим дня. В колонии – устраивайтесь на работу и заботьтесь о спокойном сне. Всё это реально и позволит хоть как-то, но разрешить эту проблему.

Межкамерная связь через «кабуру»

Соседние камеры могут наладить связь (🗣: «наладиться») и через отверстие в стенах, полу или потолке (🗣: «кабура»). Такими отверстиями может быть прошит весь стояк сверху до низу и весь продол от начала и до конца. Грузы и записки при этом передаются по цепочке. Выходит довольно быстро. На потолках, стенах и полах видны, где были «кабуры» – в старых тюрьмах таких ран очень много. Правда, увидеть можно только изнутри – упаси вас боже.

Как правило, ложкой выскребается цемент между кирпичами, после чего его можно вынуть – получается отверстие удобного размера, через которое можно передать действительно многое. После использования кирпич можно вставить на место, а шов заделать хлебным мякишем. Его предварительно подкрашивают для придания необходимого цвета. Для этого используется, например, грифель карандаша или стержень от ручки.

Кабуры могут жить долго, а могут выявляться сотрудниками сразу же. Стены простукивают и полость в ней быстро себя выдаёт. Всё же хлеб – не раствор, и кабуру довольно слышно. Опытный вертухай обнаружит её на раз-два.

Со сверлением пола и потолка сложнее, хотя и так делают. Как правило, вместо сверла используется ложка. Труд колоссальный, но безкамерная связь стоит мучений, ведь если камера не участвует в наладке дороги – соседи будут считать её подозрительной или даже «мусорской».

Чтобы не сверлить, часто расшатывают водопроводную трубу – отверстие от неё можно использовать для передачи небольших грузов и маляв (🗣), причём достаточно безопасно, ведь трубы не вызывают у сотрудников учреждения никаких подозрений. Такая кабура будет обнаружена только тогда, когда захотят обнаружить именно её.

И напоследок

• Новичок должен знать хотя бы некоторые тюремные обычаи и правила.
• Если приговор озвучен, лучше придумать себе кличку самостоятельно, даже если ее и не было никогда.
• Достоинство — важное качество в человеке, поэтому не стоит его никогда терять.
• Провокации до добра не доведут, поэтому необходимо быть очень бдительным.
• Ничего с пола поднимать категорически нельзя, особенно чужое. Вот почему в тюрьме нельзя поднимать мыло.

И важнейший совет всем читателям — не нужно совершать таких поступков в жизни, за которые придется отвечать перед судьей сначала и перед сокамерниками потом.

Нитевая дорога (дорога по воздуху) – «конь»

Одно из самых простых решений – нитевая дорога, а в простонародье – «конь» (🗣). Между камерами (а иногда даже между соседними корпусами тюрьмы) натягивается нить, по которой перетягивают тюремную почту – записки (🗣: «малявы») или посылки (🗣: «груза»).

Сам процесс обозначается термином «гонять коней» (🗣). Как правило, этот процесс разворачивается ночью – «город засыпает, просыпается мафия». В большинстве учреждений дороги висят постоянно – их снимают лишь в ходе каких-то оперативных мероприятий, а большую часть времени не трогают. В более строгих учреждениях к утру дороги снимают, а нитки прячут.

Термин «заслать коня» (🗣) имеет в застенках и другое значение. Им обозначают передачу спермы в женскую камеру или даже из мужского учреждения женское. Сперма нужна осуждённым женщинам, чтобы забеременеть – беременность помогает скостить срок на суде или добиться для себя лучших условий содержания. О том, как содержат в тюрьме беременных женщин и женщин с детьми – расскажем в одной из следующих статей.

Где берут верёвки в тюрьме?

ПВР, конечно, запрещает верёвки – у прибывающих в тюрьму или СИЗО людей даже шнурки изымают. Это выглядит абсурдом в свете того, насколько виртуозно зеки умеют «плести коней» – верёвки из любого подручного материала. Самый простой способ – распустить какой-нибудь свитер и свить вместе несколько нитей (по принципу каната). Чуть более хлопотный – сделать то же самое, разрезав на полоски простыню или задействовав баул.

В последнее время дороги плетут из полиэтиленовых пакетов – например, часто используются целлофановые упаковки от булки. Распарывают швы, и, постоянно туго натягивая плёнку, скручивают нить. Главное – чтобы она не порвалась. Тогда в итоге выйдет прочный полимерный шнур – практически, провод для связи между камерами. Если интересно – пишите в комментариях, сделаем отдельный пост про верёвки из пакетов.

Как мы уже обмолвились выше, иногда дороги растягивают на очень большое расстояние – даже между корпусами тюрьмы. Чтобы перебросить коня на такое расстояние, приходится «словиться». Дорожники из противоположных камер бросают коней с крюком на конце навстречу друг другу. Дело это непростое – требует сноровки и опыта. Поэтому хороший дорожник всегда в цене, потому что дороги – основа жизни в условиях изоляции.

Что такое ружьё в тюрьме?

Чтобы докинуть край верёвки до противоположного корпуса, удалённой камеры или перебросить его через два забора (расположенных на значительном расстоянии друг от друга), часто используют так называемое «духовое ружьё».

Ружьё делается из газет или журнальных страниц, которые скручиваются в тугую трубку. Иногда при этом используется клейстер – например, если трубка нужна более длинная и прочная. Тюремный клей делают из подручных материалов – хлеба, сахара и упорства. Опять же, если интересно – расскажем, как делается клейстер (можем и показать).

Ружьё заряжается грузиком (например, хлебным катышком), к которому привязан конец верёвки, и с силой выдувается через ружьё. Туго скрученное ружьё и могучие лёгкие позволяют пульнуть достаточно далеко. Занимаются этим, как правило, специально обученные подследственные, имеющие соответствующий опыт и соответствующие физические качества.

Если нужно, чтобы верёвка за что-то зацепилась, стреляют гарпуном. Гарпун часто делается из канцелярских скрепок – их достают из уголовных дел и обвинительных заключений (🗣: «объ*босов»), выданных для ознакомления. Гарпунами стреляют навстречу друг другу, чтобы связаться с противоположным корпусом – иногда приходится повторять процедуру десятки раз, прежде чем оба гарпуна окажутся в нужное время в нужных местах и найдут друг друга.

Помимо ружья, используется «удочка» – ещё более тугая трубка из газет и клейстера, черенок от швабры, либо плинтус (в старых СИЗО плинтусов практически не осталось). С помощью удочки, как при помощи шеста, можно куда-то дотянуться, а если удочка надёжная – ещё и выполнить какие-то действия.

Существуют ли пресс-хаты сейчас?

Вопрос существования пресс-хат в сегодняшних СИЗО – крайне спорный и много обсуждаемый. ФСИН стоит на том, что пресс-хат в России больше не существует. Общественники (те, кто не кормятся с рук граждан начальников) регулярно находят действующие образцы.

Мы считаем, что даже в тех случаях, когда пресс-хаты в СИЗО отсутствуют на постоянной основе, оперативные сотрудники учреждения имеют наготове команду быков, при помощи которых можно организовать временную камеру пыток.

То есть даже если постоянно действующих пресс-хат действительно не осталось (или почти не осталось), методы эти всё равно используются во всех учреждениях ФСИН без исключений. С распространением смартфонов (да, и в тюрьмах – тоже) всё больше историй становятся достоянием общественности. Фсиновцам и продажным ОНК становится всё сложнее выдавать всплывшие истории за потасовки уголовников на почве личной неприязни.

Если вам доподлинно известно о существовании пресс-хат в конкретных учреждениях ФСИН – напишите нам, мы сохраним вашу анонимность, проведём расследование и опубликуем его результаты. Мы постараемся привлечь виновных к ответственности и самих отправить в тюрьму.

Решётки на окнах

Разумеется, на окнах тюрем и СИЗО – решётки (🗣«решки»). Окна всегда находятся напротив дверей.

До 2003 года на окнах (помимо решёток) были дополнительно наварены так называемые «реснички» – железные «жалюзи» снаружи окна. Они позволяли подследственным смотреть в окно только вниз и затрудняли межкамерную связь. Позже их запретили в связи с практикой ЕСПЧ и деятельностью правозащитников.

«Реснички» крайне возмутили бывшего министра юстиции Валентина Ковалёва, лишившегося должности и по подозрению в расхищении средств созданного им же «Фонда общественной защиты гражданских прав» оказавшегося в «Матросской Тишине». Ковалёв очень громко возмущался, что «реснички» на окнах недопустимы, так как ограничивают доступ в камеру солнечного света и свежего воздуха. Бывшему министру предоставили подтверждающий законность «ресничек» документ – подписанное им же ведомственное распоряжение.

В своей шикарной книге «Как выжить в современной тюрьме» Стас Симонов пишет, что после этого случая у Ковалёва некисло обострился геморрой 💩💩💩.

Дорога «по-мокрому»

Если другие способы связи недоступны, арестанты идут на крайние меры – ради обеспечения связи они готовы на всё – в частности, в некоторых учреждениях активно используется так называемая «дорога по-мокрому».

По-мокрому – это через канализацию. Коня протягивают через трубы – да, через унитаз. Ну, или вот такую дырку в полу. Внимание на фото чуть выше.

Сегодня такие используются в СИЗО всё реже – на смену им пришли антивандальные унитазы, похожие на обычные, и зашитые в стену инсталляции для спуска воды. Но в ряде учреждений можно встретить и такую красоту – наряду с дровяным отоплением и прочими наследствами ГУЛАГа.

В унитаз (или напольную чашу – как на фото) опускают коня с привязанным к нему грузиком. Часто это специальный ёжик, сделанный из подручных материалов. Соседи цепляют ёжика другим ёжиком, крюком или гарпуном и вытягивают коня к себе в камеру. Если конфигурация канализации позволяет и направление дороги совпадает с направлением потока, чтобы протянуть груз просто спускают воду.

Метод этот не особенно приятен. Но ради дороги арестанты идут и на это. Туалет, разумеется, промывают (насколько это возможно), и в период действия мокрой дороги по прямому назначению не используют.

Говорят, ФСИН заказывает специальные трубы, в которых встроены ловушки для ежей. Но, скорее всего, это очередная тюремная байка. Если ловушки в канализации и бывает, делают их сотрудники исключительно вручную или силами взятых администрацией учреждения в рабство арестантов (например, баландёров).

Для передачи ценностей по-мокрому нужна герметичная упаковка. Всё запаивается в ппёнку от сигарет или целлофановый пакет, который после доставки утилизируется.

Запаивают и малявы, которые отправляют другими способами – это своего рода гарантия от того, что послание никто не перехватил и не прочитал. Правда, оперативные сотрудники не хуже осуждённых умеют запаивать послания обратно.

География камеры

Общие камеры, как правило, довольно велики. Вполне логично, что в них выделяются определённые области, обрастающие разнообразными смыслами. Одной из таких областей является территория вокруг стола (🗣«пятак») – часто так же называется всё пространство от «дубка» до окна. В этой местности расположены самые престижные спальные места.

Территория около входа и туалета (🗣«вокзал») является наименее престижной – в ней селятся представители низших слоёв тюремного общества, новенькие и те, кто выполняет хозяйственные работы по камере.

Верхние «шконки» около «решки» занимают так называемые «дорожники» – своего рода операторы межкамерной связи (🗣«дороги»).

Как уже было сказано, нижние этажи считаются более престижными – их занимают «смотрящие» и братва (около окна), а также уступают старикам, инвалидам и тучным людям. Часть нижних этажей продаются за деньги или какие-то ценности (например, сигареты).

Разумеется, больше ценятся места, с которых видно телевизор – если он вообще есть.

Проверки

Вновь прибывших заключенных ждут особые проверки от сокамерников. Главной является «подлянка». Рядом с новичком бывалый зэк может уронить какую-либо вещь, к примеру, полотенце или одежду. Если новичку известны тюремные обычаи, то он не станет поднимать упавший предмет. Желательно обойти вещь, переступить через нее, а можно даже наступить и потоптаться. Такое действие считается нормальным, как бы глупо это ни звучало.

Поэтому несложно понять, почему нельзя ронять мыло в тюрьме. Если зэк поднимет его, тем самым укажет на свое подчинение. Каждый уважающий себя зэк уверен, что если упала не его вещь, то и притрагиваться к ней нет необходимости.

Кроме того, если падает мыло у заключенного, которое ему необходимо в данный момент, то поднять его нужно особым образом, а не так, как принято за пределами тюрьмы. Еще один ответ на вопрос, почему в тюрьме нельзя ронять мыло.

Конечно, тюремное насилие сложно искоренить сразу, но в местах лишения свободы любого зэка, новичка или бывалого, можно побороть не в физическом плане,а в моральном, то есть хитростью. «Новобранцы» не только проходят проверки, но и получают клички. Подлянки придуманы зэками для определения степени внушаемости новичков.

Как устроены дороги в тюрьме?

Тюремные дороги – это верх тюремного креатива и смекалки. Благодаря этим навыкам, способов межкамерной связи существует великое множество. Давайте остановимся на них чуть подробнее.

Какая камера называется в тюрьме «дорожной»

Ответ на этот вопрос видится довольно очевидным – «дорожной» называется камера, через которую проходит дорога. Дело в том, что между собой связаны не все камеры. Например, часто в общей движухе не участвуют «БС» (бывшие сотрудники органов внутренних дел), которые содержатся отдельно от других заключённых. Кроме того, дороги не идут через камеры «опущенных» и «петухов». Во многих учреждениях нет дорог через камеры, в которых живут баландёры и хозобслуга. Разумеется, дороги обходят кабинеты оперативников, технические помещения и «стаканы» («загоны» для временного содержания арестантов), душевые и прочие технические помещения.

Особняком среди всех «дорожных» камер стоят угловые камеры и ближайшие камеры соседних корпусов, а также камеры, ближе других расположенные к запретной зоне и свободе. Иногда по дорогам передают грузы с воли – конь в этом случае перебрасывается через ограду учреждения. Реже удаётся «словиться» с подельником, находящимся в противоположном здании.

Камеры верхних этажей используются, как дорожные, довольно часто. Как правило, через них налажена связь нижних камер между собой. Работает это примерно как вендинговая машина. Обитатели нижних этажей стучат нужное количество раз по батарее и сверху спускают коня. После этого его передают по цепочке до нужного «стояка» и опускают в нужную камеру.

Дорожник – одна из самых востребованных тюремных профессий. Нужен опыт, нужна ловкость, нужен зычный голос. Как правило, дорожники занимают койку у окна – мы писали об этом в статье об общих камерах.

Дорога по этапу

Если есть местная связь – должен быть и «межгород». И он есть. Связь между учреждениями ФСИН налажена по этапам. Осуждённые берут с собой «малявы» (🗣) на этап и доставляют в другое учреждение. Секретное послание можно вшить в одежду, заплавить в подошву, а иногда – проглотить.

Как этапируют осуждённых и подследственных в России – мы уже рассказывали. Метод этот небыстрый, но достаточно надёжный. Несмотря на то, что путешественник переживает несколько обысков (🗣: «шмонов»), большая часть отправленной таким способом почты доходит до адресата.

Используются и так называемые «торпеды» (🗣). Капсулу с грузом или запиской вводят себе в задний проход. Осуждённые женщины также (и так же) перевозят малявы и грузы во влагалище.

Сегодня дорога по этапу менее востребована – между заведениями ФСИН налажена телефонная связь, авторитеты за милую душу передают послания голосом или с использованием мессенджеров. Однако, собственноручно написанные «малявы» тоже путешествуют по стране, невидимые по большей части глуповатым конвоирам.

Двери, решётки, глазки и пр.

Вход в камеру закрывают тяжёлые железные двери (🗣«тормоза») с замками и задвижками. Ещё в двери обязательно приспособлено откидное окошко для подачи пищи и документов (🗣«кормушка» или «кормуха») –  такое нужно, чтобы ограничить количество поводов для открытия двери.

Окошко открывается наружу и образует нечто вроде столика. При раздаче пищи на столик ставят миски, при передаче документов – используют как письменный стол. Через кормушку передаются и передачи.

Высунувшись в окошко, подследственные общаются через коридор (🗣«продол»). Формально, любое межкамерное общение запрещено, но во многих учреждениях дежурные не препятствуют такому общению в период раздачи пищи и даже поддерживают его (в оперативных целях).

Ещё в двери обязательно есть глазок, закрывающийся снаружи (🗣«шнифт»). Через него инспекторы и дежурные присматривают за подследственными и осуждёнными. Если камера очень большая, такие глазки могут быть обустроены в нескольких местах.

Туалет в камере

Большинству людей знакомо слово «параша». Сейчас оно практически вышла из обихода. Так назывались переносные ёмкости для нечистот, которые использовались вместо унитазов в советский период и чуть позже. Так как таких «туалетов» в УИС практически не осталось, выходит из оборота и жаргонное обозначение.

Современные туалеты обитатели тюрем зовут словом 🗣«дальняк». Обычно туалет в тюрьме представляет из себя или так называемую «чашу Генуя» (практически, дырку в полу) или антивандальный (железный) унитаз.

Раньше туалет был отделён от остальной камеры лишь невысокими перегородками по бокам, да самодельными занавесками из простыней или одеял. На этом строился и низкий престиж мест «возле параши». Практика ЕСПЧ и деятельность международных правозащитников привели к тому, что туалеты в российских тюрьмах стали отделять от основной камеры нормальными стенами, устанавливать двери (без замков).

Судебная практика была настолько плачевной для России, что, например, в питерском СИЗО-4 («Лебедёвка») пришлось построить стенки вокруг «дальняков» за месяц до закрытия объекта. Это стоило региональному УФСИН немало денег.

Вместе с традиционными «парашами» из тюремной жизни уходят и многие «туалетные» приметы, связанные с распространением звуков и запахов. Сегодня во многих камерах даже может допускаться приём пищи, когда кто-то находится в туалете. В прежние годы это было категорически недопустимо.

С появлением «нормальных» туалетов появились и нормальные раковины. В старых тюрьмах нередко краны были установлены прямо над унитазом, т.е. он и служил раковиной. Над туалетом приходилось и умываться, и мыть посуду, и стирать бельё. Это всё вызывало праведный гнев российской и международной правозащиты.

Для чего нужны пресс-хаты в тюрьме

В основном, пресс-хаты в тюрьме используются для трёх вещей:

• Выбивать нужные показания;
• Наказывать особо ретивых подследственных («сломать»);
• Выколачивать деньги.

Вообще, в российском УПК (Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации) заложены принципы разделения ответственности – задерживает человека одно ведомство (полиция), следствие ведёт другое (Следственный комитет), содержит третье (ФСИН). По задумке, над всем этим ещё есть прокуроры, которые осуществляют надзор, и судьи, которые вершат правосудие.

На деле, все эти органы переплетены между собой и работают сообща. Полицейские дознаватели пробивают человека, собирают информацию и понимают его слабые места, следователи шьют дело, фсиновцы выбивают нужные показания, а судьи финализируют происходящее, без особых разбирательств отправляя человека на зону.

Справедливость по-русски – это когда на суде человеку дают срок, после пересчёта совпадающий с периодом, отбытым в СИЗО. Выходит, что человека отпускают на свободу, но при этом не оправдывают. Судимость при этом не считается – поэтому большинство таких осуждённых не пытаются отстаивать права и требовать компенсаций. Они попросту спешат вернуться к обычной, нормальной (вольной) жизни.

Как выбивают показания в пресс-хатах?

Показания выбивают в двух ситуациях.

Первая – когда человек виноват и пытается «съехать», а следователь не может сделать нормально свою работу и обосновать обвинение.

Вторая – когда человек не виноват, а дело ему «пришили». Следователь в этой ситуации, как правило, или хочет поставить галочку в статистике, или закрыть неудобный «висяк» – дело, раскрыть которое традиционными методами не удаётся, а оно висит у кого-нибудь из начальников на контроле.

В обеих ситуациях, из человека будут выбивать показания силой. Скорее всего, из пресс-хаты он выйдет или признавшим вину, или опущенным, или вперёд ногами. Иногда подследственному удаётся откупиться – в этом случае, денег нужно занести не только обитателям пресс-хаты, но и сотрудникам учреждения, а часто – и следователю.

Как и зачем ломают в пресс-хате?

Неудобных подследственных могут отправить в пресс-хату, чтобы «сломать». Как правило, речь идёт о особо ретивых поборниках прав человека, доставляющих неудобства руководству СИЗО, требующих вызвать надзирающего прокурора, пишущих жалобы общественникам, и так далее.

Если в пресс-хату отправлен такой пассажир, задача работников камеры пыток – поставить человека на место, объяснить, как надо себя вести, чтобы не доставлять неудобств администрации.

Как ломают в пресс-хатах? Зависит от «клиента» – кого-то достаточно напугать, пригрозить распространить какие-то сведения, пообещать опустить или нанести увечья. Кого-то бьют, кого-то привязывают к кровати («шконке») и оставляют в таком виде на продолжительное время (иногда на неделю и больше). Могут подвесить и к камерной решётке, и к потолку. Популярная пытка и лишение сна. Бригада быков по очереди караулит жертву, не давая заснуть в течение нескольких суток. Бывалые сидельцы вспоминают о таких истязаниях с ужасом.

Ломают и психологически – угрозами, пошлыми обсуждениями родственников (обычно женщин) с подробностями сексуальных утех с ними. Нередко попадание в пресс-хату сопровождается наложением незаконных ограничений и со стороны администрации. Например, осуждённому могут ограничить передачи, запретить свидания, сократить паёк пищи, не давать воды, не оказывать медицинской помощи.

Вымогательство денег в пресс-хатах

Вымогательство денег – ещё одна распространённая деятельность пресс-хат. Если администрации стало известно о том, что у кого-то из подследственных есть деньги – его могут перевести в пресс-хату. Силовое или психологическое воздействие крепких мужчин помогает пассажиру легче расстаться с деньгами.

Нередко средства беззастенчиво переводят прямо на личные карточки сотрудников изолятора. Жаловаться разведённые подследственные идут редко – переживают за свою жизнь и за близких. ZNBM.ru известно как минимум о нескольких случаях, когда деньги переводились «на сбер» БОРам – заместителям начальников СИЗО по безопасности и оперативной работе. У редакции нет сомнений, что в доле и начальники, и представители региональных управлений ФСИН.

Стол для приёма пищи

Стол (🗣«дубок») – настоящий центр тюремной камеры. За ним обедают, пишут апелляционные жалобы, играют в шашки, шахматы и нарды, общаются, выясняют отношения. Как правило, для всех обитателей камеры мест за столом не хватает, и вводится некая иерархия.

Как и всё в камере, стол выполнен из металла. Лавки – тоже металлические, с деревянными сидушками (если не отломаны). Всё это намертво закреплено в полу и сварено между собой.

В камерах обычно организованы какие-нибудь полки для хранения посуды, а иногда есть и прикроватные тумбочки. Всё это тоже металлическое и лишённое всякого обаяния.

Что значит «отправить ногами»

Есть и более простой способ передачи тюремных ценностей – так называемые «ноги» (🗣). Так называют людей, имеющих право перемещаться по территории учреждения. В тюрьме это обычно хозобслуга из числа осуждённых.

В целом ряде учреждений известны случаи использования в качестве ног и сотрудников самого ФСИН. Иногда это работает в режиме добровольной помощи – некоторые дежурные охотно передают книги, чай, сигареты и ещё какую-то помощь. С «запретами» (например, записками) такие сотрудники не связываются. Но есть и профессиональные курьеры, готовые продаться и передавать что угодно. Они же нередко приносят запреты со свободы.

Тюремные кровати (🗣«шконки»)

Койки в таком хостеле изготовлены из железа – обычно это сваренная из запаянной трубы или угольника рама, с наваренными на неё полосами из металла. Иногда ячейки настолько велики, что в них проваливается матрас (если он вообще есть). Железные кровати (🗣 «шконки» или «шконари») крайне неудобны, как и всё в тюрьме. Это часть системы, заточенной на то, чтобы человек осознавал себя отбросом общества.

Кровати грубо приварены к штырям, вбитым в стены и пол, иногда сварены ещё и между собой. Шконки составляют нечто вроде скелета общей камеры. Ещё эти, с позволения сказать, кровати – один из поводов хотеть уехать «на зону», ведь в колониях, как правило, используются кровати с матрасом-сеткой – вроде армейских. Спать на них гораздо удобнее.

Кстати, матрас – одна из основных ценностей в камере. За хороший матрас сотрудники учреждения и хозотрядники берут взятки. Опытные сидельцы запросто отдают за двойной матрас хорошие кроссовки или кожаную куртку. В старых СИЗО матрас выдаётся при заезде и подследственный таскает его с собой по камерами в виде так называемой «скрутки» (матрас вместе с бельём).

По поводу белья. Подследственному положены две простыни, наволочка и одеяло. У нас есть оооочень много жалоб на то, что эти нехитрые ценности выдают с огромными задержками, и человек живёт несколько дней на голом матрасе, а то и без него. Больше всего жалоб поступает из СИЗО-1 УФСИН по СПб и ЛО («Новые Кресты») – это не кажется удивительным, ведь это крупнейшее в стране учреждение. То же и с посудой – некоторые подследственные месяцами едят из коробочки от «Доширака».

Кровати обычно наварены в два яруса, нижний считается «элитным» – занимается более авторитетными арестантами. Кроме того, места на нижних «шконках» традиционно уступают пожилым и полным людям. Верхняя полка – 🗣«пальма», а средняя (если этажей три) – 🗣«чемодан».

В населённых камерах существует практика продажи нижних полок – этим промышляют и «смотрящие», и сотрудники учреждений. Известны как случаи взимания разового платежа, так и поборы на абонементной основе.

Слово «нары» почти не используется, так как в СИЗО и тюрьмах почти не осталось, собственно, нар.

Тюремная примета с мылом

Так почему в тюрьме нельзя ронять мыло? В местах лишения свободы категорически запрещено поднимать этот предмет личной гигиены с пола. Иначе действия могут быть расценены с сексуальной подоплекой, а на это способны психически неуравновешенные лица и люди с нетрадиционной ориентацией. Заключенные обходят упавший предмет гигиены или не обращают на него никакого внимания.

Некоторые заключенные могут даже демонстративно наступить на упавший предмет одежды или гигиены. А вот для обычных граждан такое поведение считается ненормальным.

Но и в данном случае в тюрьме есть свои секреты: зэки перед походом в душ берут с собой еще один кусок мыла. Но если запаса нет, и единственный брусок упал, то можно поднять его так, что никто не сможет придраться. Желательно просто присесть на корточки и поднять мыло, но делать это нужно лишь лицом к остальным заключенным. Поэтому несложно понять, почему в тюрьме нельзя ронять мыло.

Беспредел не по душе никому — заключенным в том числе. Несколько лет назад, если человек поднял в местах лишения свободы мыло с пола, его могли изнасиловать, избить и засмеять. Но если и без мыла у зэка предостаточно «косяков», расправа приходит намного раньше.